Продажа чужих холодильников, бесплатный транспорт, аппараты с едой и еще несколько историй о том, как выживать в кризис.
Не знаю, как у вас, но мое студенчество, в особенности первые его курсы, получилось похожим на советские анекдоты и истории: раздолбанная общага, предметы, выученные за ночь, знакомство с преподавателями на зачетах, постоянное чувство голода, последние деньги, уходящие на бутылку водки, и тому подобное.
На младших курсах достаточно тяжело найти себе работу, особенно такую, которую можно было бы безболезненно совмещать с учебой (в моем случае — еще и с КВН), а прожить на одну стипендию достаточно проблематично. Особенно, когда не получаешь ее — я торжественно попрощался со своей после первого же семестра.
Я проверял тетрадки школьников в ЗФТШ, вел разные мероприятия и конкурсы на дискотеках, участвовал почти во всем, что как-то было связано с абитуриентами, и ездил домой с дипломатической миссией от универа.
За все это платили сущие копейки, к тому же все это имело крайне нерегулярный характер. Таким образом, мой средний месячный бюджет в первые полтора-два года в Москве составлял примерно 3-4 тысячи рублей. Первые два курса приходилось, как сказал один классик русскоязычного сегмента Твиттера, тяжеловато.
В общем, я знаю о нищебродстве более менее все.
В нынешние кризисные времени многих коснулись сокращения, задержки зарплат и прочие прелести того, что в наших широтах почему-то принято называть стабильностью.
Поэтому я с удовольствием вспоминаю несколько историй, которые либо заставят вас, как и меня, пережить легкий приступ ностальгии, либо, если у вас не было такого опыта, узнать что-то новое про временами веселую борьбу с внешними обстоятельствами. Этот текст ни в кое случае не является руководством к действию. Скорее напоминанием о том, что все можно пережить.
Конечно, особую роль в мой психологической устойчивости к разного рода внешним раздражителям сыграло беспробудное пьянство, но речь пойдет все же не о нем.
В начале четвертого курса я перебрался из “копейки” в “тройку”, общагу ФАКИ. Помню, что я курил возле входа, когда какие-то ребята выносили оттуда холодильник.
— Пацаны, а куда вы его тащите?
— На помойку, — с натугой ответил один из них. — Он старый и не работает ни хрена.
— Слушайте, — я бегло осмотрел его и потушил сигарету, — а вам не впадлу будет его на четвертый этаж занести?
Холодильник, судя по его виду (и вони), использовали еще чуть ли не в мезозой. Полок внутри почти не было, маленькие отсеки на дверце, где обычно хранятся куриные яйца и почему-то лекарства, являли собой хлипкую конструкцию из скотча. Но главной проблемой было то, что в нем не закрывалась дверь. Поэтому, собственно, он и не работал.
Я решил эту проблему с помощью опять-таки скотча, кое-как отмыл этот древний агрегат и на следующий вечер продал его за символические несколько тысяч. Хотя, если по-честному, это я должен был заплатить, чтобы его кто-нибудь забрал из моей комнаты.
В начале четвертого курса у меня была постоянная работа и уже почти год, как практически не было проблем с деньгами. Тем не менее, это был уже третий проданный холодильник за неделю — потому что со старыми привычками не так-то просто расстаться. Основу моего хлипкого бюджета на первых курсах составляли деньги, вырученные с регулярных продаж какой-нибудь хрени, которая доставалась мне на халяву.
Когда Сборная Физтеха играла в Премьер лиге, болельщицкие майки бесплатно раздавались на играх, остальное продавалось через Профком МФТИ. После какой-то из игр этих маек осталось ну очень много, поэтому всем разрешили брать по несколько. Я утащил домой штук пятнадцать, а потом продавал их чуть дешевле, чем Профком.
Одно время спонсором Лиги КВН МФТИ, которую я на втором курсе администрировал, был аквапарк, расположенный то ли в Химках, то ли в Мытищах. Мы долго пытались вытрясти с него деньги, но в итоге сошлись на бартерном сотрудничестве — спонсоры предоставляли участникам команд и организаторам Лиги кучу сертификатов на посещение своего аквапарка.
После игр я проходился по ребятам и забирал сертификаты у тех, кому, по их признанию, они были не нужны. Естественно, потом я продавал их чуть дешевле номинала.
При всем желании я не смогу вспомнить полный перечень того, что и когда я продавал. Но я твердо уверен, что при большом желании на любую фигню всегда можно найти своего покупателя.
Само собой, в те годы я не платил за проезд. Причем, история бесплатных поездок началась еще в школе: в восьмом и девятом классе я ездил в лицей при БГУИР через весь город — из Заводского района в Малиновку — и не купил билет, наверное, ни разу. В автобусы и троллейбусы регулярно заходили контролеры, по идее, они должны были меня штрафовать.
Я придумывал какие-то малореальные истории в свое оправдание, притворялся спящим, и разбудить меня не могли ни толчки в плечо, ни угрозы вызвать милицию, или же попросту выбегал из транспорта, уворачиваясь от цепких рук контролеров. Затем либо пересаживался в своевременно подошедший другой транспорт, либо, если кто-то из них выбегал за мной следом, пер напролом до следующей остановки.
Благодаря контролерам в подмосковных электричках я научился преодолевать спринтерские расстояния длиной в один вагон за время выхода оттуда пассажиров.
В метро было стремно перепрыгивать через турникеты только в первый раз — затем я научился делать это так аккуратно, что не задевал ни один датчик, так, что даже не играла музыка. Разве что всевидящая бабушка осуждающе свистела мне в спину.
Тем не менее, милиция (а на тот момент в Москве была еще милиция, а не полиция) все же ловила меня за этим делом ровно три раза.
В первый я честно рассказал про бедствующую белорусскую интеллигенцию, голодающую на необъятных просторах российского высшего образования, и демонстративно потряс пустым кошельком. Менты окончательно мне поверили, когда я достал из кармана пачку “Золотой Явы” (желтой) и спросил у них, в чем фишка этих сигарет.
— Да хрен знает, — пожал плечами тот, который меня задержал.
— Во-первых, они стоят двадцать рублей. Во-вторых, после них такой привкус, как после батона.
— Серьезно?! — удивился он. Конечно серьезно, иначе фиг ли я бы их курил? Перед сном я обязательно выкуривал несколько, чтобы не ложиться спать на голодный желудок.
Во второй раз меня поймали на станции Фили, и менты тупо не знали, что со мной делать: там это было редкостью, потому что люди, живущие или работающие возле Кутузовского проспекта, обычно не испытывают необходимости прыгать через турникеты в метро.
Ирония ситуации заключалась в том, что я был с девушкой из какой-то очень обеспеченной семьи, поэтому мне пришлось объяснять, почему я зажопил 28 рублей на проезд, два раза подряд — сначала ментам, а потом ей. В обоих случаях я так и остался непонятым.
Наконец, в третий раз пожилой милиционер подошел к делу основательно и начал составлять какие-то протоколы. Я лихорадочно соображал, как отмазаться, и обратил внимание сначала на фамилию, указанную на его бейдже, а затем на характерный разрез его глаз.
К моему счастью, незадолго до этого казанский Рубин разделал дома Спартак со счетом три-ноль. Я это знал, потому что в моей футбольной пятерке ведущую роль играл как раз татарин.
— Видели, какой мяч вчера Натхо положил? — вбросил я наугад. Рука доблестного стража правопорядка дрогнула, и он отложил шариковую ручку в сторону. Честно говоря, я и сам не видел, знал только результат. Но разве Натхо может положить некрасивый?
— Конечно, видел!
— Достойно Спартак разделали, все по делу.
— Ха! Еще бы, — он расплылся в широкой татарской улыбке, обрадованно потер ладони, но потом все же бросил на меня недоверчивый взгляд. — Так а ты чего радуешься, ты же в Москве живешь?
— Так Вы тоже, — чуть не спорол я, но вовремя кашлянул и ответил по-другому. — Так я же из Беларуси!
— И что?
— У Вас в команде играет Сергей Кисляк. Так что, я в РФПЛ за Рубин топлю.
— Точно, Кисляк же тоже белорус, — он расплылся в улыбке. — Знакомый твой, может?
— Да, мой кореш, — безбожно соврал я.
В общем, потрындели еще полчаса за российский футбол и расстались лучшими друзьями.
В разгар зимней сессии моего первого семестра в общаге появился аппарат с едой и парализовал учебный процесс на длительное время.
Если вы не видите связи между этими двумя событиями, значит, вы никогда не жили впроголодь в общежитии и не знаете, какое впечатление на студента может произвести еда, оставленная без присмотра.
В общаге это событие стало подлинным фурором. Все побросали учебники, вокруг волшебного аппарата стал собираться консилиум из голодающих студентов.
Кто-то пытался просунуть руку в приемный отсек аппарата и вытащить ближайшую банку с колой. Кто-то принес скрученную проволоку и пробовал подцепить шоколадку. Впоследствии чего только нами не было придумано…
Датчик, который фиксировал факт выдачи товара, находился где-то внизу. Кто-то просек, что если внести деньги в купюроприемник, заказать и в тот момент, когда прокручивается спиралька и товар отправляется в свободное падение, успеть отключить аппарат от питания, то датчик не сработает и деньги не снимутся.
По утрам мужики в спецовках приезжали загружать в аппарат еду и снимать кассу. Кто-то подсматривал код, который они набирали, чтобы открыть дверь. Проблема была в том, что код каждый день был новый, но иногда это срабатывало. Кто-то всерьез рассчитывал перепрограммировать всю систему.
Но самый простой и надежный вариант получить бесплатную еду из аппарата — это, конечно, как следует его потрясти.
Однако общажные коридоры почти полностью просматривались камерами. Проблема была в том, что аппарат находился в их мертвой зоне только в стационарном положении. Если же начать его трясти, то все было видно, в том числе и человека, который тряс.
Кроме того, аппарат стоял возле входа на первом этаже, и в пяти шагах от него находился пункт охраны. Где-то спустя час нашей возни и восторженных криков из коморки охранников недовольно высунулся Серега — я хорошего его знал, потому что мы несколько раз вместе пили.
Мы сделали вид, что просто любуемся ассортиментом.
— Ну и х*ли вы делаете? — недовольно спросил он. Все начали мямлить что-то в свое оправдание, тогда он решительно махнул рукой, заставив нас замолчать. — Давайте я камеры повырубаю, выкатим эту пое*ень на коридор и перевернем вверх ногами!
Предложение было встречено бурными овациями. Через минуты три аппарат был вычищен дочиста. Серега, покровительственно обозвав нас пи*дюками, от своей доли вежливо отказался. Насилу уговорили нашего кормильца взять хотя бы одну шоколадку к чаю. “Да не, давай лучше сухариков к пивку”, немного подумав, заявил он и пошел докладывать начальству о технических неполадках с камерами.
Нас было человек пятнадцать, мы примерно поровну разделили честно награбленное между собой и, абсолютно счастливые, разбрелись по комнатам. Я чувствовал себя пиратом, ограбившим Тортугу.
Поскольку кушать хочется регулярно, набеги на несчастный аппарат совершались мной ежедневно (скорее еженощно). Иногда я тряс аппарат один, иногда с кем-то из друзей: мы делали все мгновенно, распихивали по карманам выпавшие продукты, спешно ретировались из-под обзора камер в сторону лестниц и закатывали пир прямо там.
Поскольку кушать хотел далеко не я один, нередко случалось так, что к моему приходу аппарат уже был полупустым.
По счастью, в параллельной группе учился Макс. Мы играли в одной футбольной пятерке, Макс иногда становился в ворота, и, благодаря своему взрывному характеру, неизбежно напоминал мне Гену Тумиловича в его лучшем виде. Макс, в отличие от меня, добросовестно посещал все пары, самостоятельно делал все задания из задавальника и снисходительно называл меня “распи*допола”.
Но самое главное — Макс был обычным белорусским парнем из Могилева. Поэтому в плане отношения к питанию и его добыче мы понимали друг друга с полуслова.
Это в нашей общаге стоял один аппарат с едой. А в нескольких корпусах Физтеха, которые были через дорогу от «копейки» — семь или восемь. Не помню, к кому из нас впервые пришла эта идея, но почти каждый вечер в течение всего второго семестра я заходил к Максу с портфелем. Он молча кивал, хватал свой рюкзак и, не говоря ни слова, мы шли на дело.
Все аппараты Физтеха суммарно давали нам хавчика на тысячу-полторы в день. Целый семестр мы питались бутербродами, шоколадками, казинаками и прочей фиготенью, которая выпадала из высокотехнологичного рога изобилия.
В технологии самого процесса добывания пищи из бездушных машин тоже были свои нюансы. Мы не просто так получали техническое образование в одном из лучших (в лучшем, подсказывает мой внутренний сноб) университетов постсовка, поэтому быстро поняли, что количество выпадавших продуктов больше зависит от частоты колебаний аппарата, а не от их амплитуды.
К слову, однажды я так тряхнул этот аппарат, что оттуда вывалилась спиралька вместе со всем содержимым — этот трофей долго лежал в моей комнате на самом видном месте, будучи предметом неописуемой гордости.
Конечно, компании, которые ставили эти аппараты, загружали туда еду, а затем сильно недосчитывались выручки, такая ситуация не радовала. В какой-то момент под стеклом появились камеры — и тогда один закрывал им обзор ладонями или листами бумаги, пока другой тряс. Потом аппараты начали прикручивать к полу — и тогда мы стали брать с собой шуруповерты. Откручивали, трясли, собирали еду и потом закручивали все обратно.
В общем, нам всячески усложняли жизнь. Над разгадкой очередного квеста иногда приходилось поломать голову и посидеть денек-другой голодными. Но мы это воспринимали как вызов, для нас это было мотивацией становиться умнее и хитрее. Пища для желудка неизбежно шла в комплекте с пищей для ума. То есть, рассчитывать на поощрение в виде еды можно было, только решив инженерно-логическую задачу — такой себе сплав высшего образования и цирка.
В конце концов, летом мы перестали потрошить эти аппараты. Но не потому что их владельцы оказались умнее нас. Проблема вновь была в том, что не одни мы были такими голодными — в ходе семестра все чаще мы натыкались на двойки-тройки таких же ребят с рюкзаками за спиной и вороватым взглядом. Все чаще, придя вечером на очередную точку, мы заставали аппарат полупустым.
Но я горжусь тем, что мы оказались одними из первых, а может быть, даже первыми, кто догадался не просто довольствоваться общажным аппаратом с едой, а устраивать рейды в универ.
P.S. Я действительно верю, что все наши моральные принципы, оценочные категории и представления о мире как таковом являются следствием не столько жизненного опыта, сколько его отсутствия.
Если вам понравился этот текст, возможно, также будет интересно:
zavarka914 
Как добиться быстрой эволюции СБ автомата? Нанять инженерную компанию, отвалив приличную сумму? Глупости, поставили автомат в общагу — и вот вам работа лучших мотивированных умов в буквальном смысле «за еду» XD
Замечательно)))
НравитсяНравится