Аспирант журфака МГУ Чжан Вэй вспоминает двенадцать лет, проведенные в России, рассказывает про специфику работы журналистом, а также делится своими соображениями по поводу стерепотипов о Китае.
– Как давно ты в России?
– Я приехал сюда еще в 2003 году: сначала был подготовительный факультет, где я учил русский язык, потом бакалавриат в Ростове, потом магистратура и аспирантура в МГУ. Все это время учился на факультете журналистики.
Иногда я вспоминаю свой приезд. Когда я был тут в первый раз, то ночевал внутри сегодняшней Высшей школы экономики. Тогда там был китайский ресторан, я ночевал прямо в зале ресторана. Все меняется, сейчас там уже ВШЭ. Очень быстро прошли эти двенадцать лет, мигом.
– После защиты кандидатской ты останешься здесь или вернешься домой?
– Я думаю, наверное, домой поеду. Конечно, мне здесь очень нравится. Если бы не нравилось, я бы так долго здесь не находился. Но изначально я ведь ехал сюда на учебу. Сейчас все завершается, думаю, найду дома какую-нибудь работу.
– В аспирантуру многие идут, чтобы получить халявное жилье и откосить от армии.
– У меня не было таких планов. Все время обучение платное, и такой вопрос не стоял. Все равно я бы платил за квартиру примерно такие же деньги. Отсрочка от армии – в Китае нет призывников. Молодые люди идут в армию добровольно.
– Расскажи про свою работу.
– Я очень благодарен своей специальности, я 12 лет учился на факультете журналистики. Это моя профессия, в будущем я тоже буду заниматься этим. Я никак не могу ее бросить.
Надо понимать, что учеба и реальная работа очень сильно отличаются. Когда я не работал, думал, о, журналистика, это так хорошо. Корреспондент – это замечательно. Поедешь туда, туда, увидишь много интересного. Увидишь то, что другие люди просто так не смогут увидеть.
Да, это тоже часть профессии. Но на самом деле, это тяжелая работа. Потому что, если ты три дня подряд ездишь, например, на авиасалон МАКС, это, конечно, интересно, но очень утомительно. Там нет нормальной еды, солнце сильно печет, еще постоянно надо кого-то искать, куда-то бежать… Зрители наслаждаются шоу, но ты в это время думаешь о работе.
Надо тоже понимать, что в этой профессии есть разные направления. Работа на телевидении и в интернет-портале – это совсем разное. У каждого направления своя специфика.
Сейчас я работаю в информационном агентстве РИА Новости, точнее, уже МИА “Россия сегодня”. У нас только текстовые сообщения, очень много работы, с утра до вечера. Садишься на свое рабочее место и сидишь до окончания дня. Просто фигачишь по клавиатуре, переводишь бесконечные тексты. Их море просто.
– Ты новостник?
– Ну да, типа того.
– Я правильно понимаю, что ты ищешь информацию в китайском сегменте интернета и переводишь на русский?
– Нет, наоборот. Сначала у нас выходит русский материал, появляется в нашем терминале и, если это китайское направление, перевожу.
– Российская журналистика чем-то отличается от китайской?
– Я не вижу большой разницы. Хотя, это тоже зависит от направления. Я, кстати, вообще не вижу отличий между китайцами и русскими, не считая внешности.
– Считается, что журналистика в России и большинстве азиатских стран не очень свободная. Ты, проработав здесь много времени, можешь это как-то оценить?
– Я думаю, надо понимать, что такое свобода слова, потому что все по-разному расшифровывают это понятие. Я не думаю, что это когда говоришь то, что ты хочешь, то, что найдешь. Это все в определенных рамках, и законом регулируется, о чем нельзя говорить, а о чем можно.
Мне кажется, есть большие разночтения между Западом и Востоком. Скоро найдем общее понимание, что такое свобода слова и свобода выражения. Прежде всего, надо как-то утвердить это определение.
Я просто слышал из рассказов своих коллег, как американские СМИ работают. Мы очень много недостоверной информации получаем. Говорят, что там свободно, на самом деле нет. Например, я слышал, как оператор в студии новостей, после того как поставили свет, и камеры, что-то там потрогал, и его потом уволили.
Может, я говорю не совсем по существу твоего вопроса. На самом деле, у них тоже есть жесткие рамки, просто мы их не знаем. Это надо видеть.
Дмитрий Киселев, генеральный директор МИА «Россия Сегодня»
– Ты здесь уже 12 лет. Как иностранец, можешь выделить какие-то изменения в России за это время?
– На самом деле их много. Во-первых, студентам-иностранцам стало проще с полицией, где-то с 2006-2007 года. Ходишь по Москве – и уже никто не останавливает и ничего не спрашивает. Это, на мой взгляд, хорошо. Это комплексно, наверное: пограничная служба проверяет, видимо, очень строго, чтобы не было незаконных эмигрантов. А потом, построек новых много. В политической системе, наверное, тоже обновления.
– Хм, ну наверное. Тебе приходилось сталкиваться с враждебным отношением из-за своей внешности?
– В Москве один раз я поздно ехал в метро. Пока поднимался на эскалаторе, ко мне подошли три парня и крикнули «Слава России!». Ну, я не думаю, что это враждебное. Наверное, молодые люди так шутят.
В Ростове еще году в 2006-ом меня избили. Трое подростков лет 16-17. Я их не обвиняю, это молодые парни, они не понимают ничего в жизни. Думаю, сейчас они уже поняли, что это неправильно, это смешно.
– В Китае такое бывает? Могут избить иностранца?
– Я не слышал о таком. Но, наверное, это везде есть. Это не расизм, просто такие криминальные элементы. Может, они не специально выбирали иностранцев, а я просто попал под руку. Я думаю, они будут потом сильно об этом жалеть, когда станут взрослыми. Это смешно. Зачем? Из-за чего? Почему? Я до сих пор не понимаю.
– В России есть определенный набор стереотипов о Китае. Во-первых, закон о рождаемости.
– Сейчас уже другая политика в Китае (прим. ред. – в 2013 году китайским семьям было законодательно разрешено иметь более одного ребенка). Об этом можно забыть. Просто мы понимаем, что наша планета ограничена. Если будет много людей, ресурсы уменьшатся, экология будет хуже. Поэтому мы решили снизить рождаемость.
Если бы мы этого не сделали, в наш адрес говорили бы, ууу, китайцы, вас и так больше всех на Земле. А когда мы ограничили рождаемость, все заговорили, ооо, Китай, как это бесчеловечно, так неправильно делать. Критерии двойного стандарта.Но об этом никто не говорит.
В Китае сейчас очень много проблем именно из-за низкой рождаемости. Если говорить без пафоса, мы многое делаем для планеты. Из-за этого сами страдаем. А нас еще критикуют.
Часть китайцев не хочет заводить больше детей по экономическим соображениям. Если хочешь ребенка, надо все хорошо обдумать, надо дать ему нормальные условия, хорошее образование. Бесконечно рожать, а потом голодать, тоже неправильно. Я не говорю, что надо прям все четко планировать, но надо всегда думать, что ты можешь своему ребенку дать.
– Следующий стереотип – натянутые отношения с Японией.
– Очень сложные отношения. В Японии провели реформу открытости раньше, чем у нас. Сначала они учились у нас: религии, написанию, постройке зданий – а после заимствования у Запада, уже мы очень много взяли у них.
Сейчас уже другой мир. Нет смысла постоянно думать о прошлом и войне. Сейчас у нас больше упор на сотрудничество. Я думаю, мы найдем общий язык с Японией, нужно время.
Мы пригласили на празднование 70-летия победы 3 сентября премьер-министра Японии, он сказал, подумает (прим. ред. – интервью было взято до этого. Синдзо Абэ, как и другие официальные лица Японии, проигнорировали приглашение). Такого масштаба празднований раньше не было, но, поскольку это юбилей…
Военный парад в Китае, 3 сентября 2015 г.
– Но китайцы ездят в Японию? И наоборот?
– Да, конечно. На политическом уровне есть напряженность в некоторых вопросах. Но китаец японцу руку пожать может – конечно, в этом никаких проблем.
– Китай – коммунистическая страна. С нашей стороны это смотрится как Советский Союз, который почему-то стал успешным.
– Твои определения очень интересные. Я думаю, современная Компартия Китая, как и западные партии, как демократы в Америке – это просто правящая партия. У меня никакого негативного отношения к Западу нет. Но западные СМИ делали раньше из коммунизма зло.
Все делают ошибки. Я их не оправдываю. Но западные СМИ делают из мухи слона, сильно преувеличивают. Современная компартия – это нечто другое. Если кто-то бывал в Китае, он об этом уже не говорит. Если все увидеть изнутри, то пропадут асоциации с коммунизмом или красным терррором.
– Но вы считаете себя коммунистами? Верите в коммунистические идеалы?
– Верить прекрасно, это всегда нужно. Лозунги – это хорошо, но при этом надо дать людям чем-то конкретным заниматься. Не просто так, что, смотрите, у нас прекрасное будущее, мы к нему идем. По дороге к нему нужно дать людям возможность работать. Надо вместе реализовывать все, что планировалось заранее.
Почему Китай всегда делает большой упор на экономику? Потому что, если человек занят, то это хорошо. Разделение труда. В компартии планируют, а потом, исходя из этого плана, простые рабочие по этим проектам сознательно или несознательно работают.
Необязательно, что мы сразу достигнем идеала – коммунизм там, все равны. Сегодня я улучшил свою личную жизнь – и это хорошо. Потому что все общество состоит из каждого человека. В общем, надо верить в лучшее, но при этом что-то делать.
– Последний стереотип. В Китае казнят чиновников за воровство?
– Это так. Запад говорит, вот, зачем вы это делаете, это неправильно. В Китае в плане закона стараются, чтобы было меньше смертных казней. Я особо в этом законе не разбираюсь, по-моему, смертную казнь стали реже применять. Только за воровство действительно крупных масштабов.
– И как, реально помогает?
– Коррупция везде есть. Это человеческая натура. У одного нашего чиновника в подвале нашли столько денег, что на них аж плесень выросла. Они берут и даже никуда не тратят. Не знаю, зачем.
Вопрос, наверное, философский. Бороться с коррупцией можно очень долго. С одной стороны, надо, что бы они понимали, что это опасно, что за этим последует смертная казнь или пожизненный срок в тюрьме. А с другой, нужно работать над образованием человека. Чтобы он понимал, что это ему и не нужно. Ну зачем так много денег? Куда их тратить?
Текст написан для студенческого сообщества Типичный МГУ
zavarka914 
Добавить комментарий