На Физтехе лучше всего я выучил дифференциальные уравнения. Потому что феерично сдавал их аж четыре раза.
Система обучения в МФТИ уникальна тем, что можно сдать экзамен, абсолютно ничего не делая весь семетр, и не сдать, посетив все лекции и семинары и зная предмет достаточно хорошо. И мне это чертовски нравилось. Мой незамысловатый подход к учебе (скорее обход учебы) гарантировал безудержное веселье почти на каждом экзамене.
Были истории карнавального успеха, когда удавалось обмануть всех и получать хорошие оценки, не зная даже названия предмета. Были не менее феерические провалы, когда я палился в последний момент, или же отвечал долго, уверенно и правильно, но из-за странных заскоков преподавателей получал пересдачи.
Да и у кого из физтехов таких историй не было?
Бакалавриат обошелся мне в 12 пересдач, не считая зачетов. Самые долгие отношения случились с аналитической геометрией в первом семестре (сдал с 4-го раза) и с дифференциальными уравнениями в четвертом (тоже с 4-го раза).
Диффуры и матан на втором курсе у моей группы вел преподаватель по фамилии Ждановский. Многие мои одногруппники его недолюбливали, но мне он очень импонировал своим живым чувством юмора, а также тем, что не чурался пообщаться со студентами на отвлеченные темы. На какой-то из пар он сказал мне, что на Физтехе я занимаю чужое место. Мы с интересом подискутировали на эту тему, и я понял, что концептуально он в чем-то прав. Еще я понял, что сдать задания будет непросто.
Я не знаю, как сейчас в МФТИ принимают экзамены, поэтому на всякий случай уточню: год изучения диффуров венчали письменный и устный экзамены. За устный можно получить не больше, чем за письменный, то есть, если я напишу письменный на итоговый “удовл”, то на устном могу получить или три, или пересдачу. Если суммы баллов на письменном не хватит даже для трояка, то это автоматическая пересдача.
В обратную сторону это не работает. Если написать на “отлично”, то можно получить за устный и 5, и 4, и 3, и пересдачу.
По ходу семестра надо сдать несколько заданий. Если не сдать, то из результата письменного экзамена вычитается какое-то количество баллов.
По счастью, Ждановский любил футбол, и задания по матану я сдал во многом благодаря четырем голам, забитым мной ФАЛТу на Матче века. Пришел на сдачу прямиком с коробки, как только отыграла моя команда, прямо в форме. Увы, на диффуры это правило не распространилось, поэтому на письменном экзамене меня ожидало снятие баллов за плохую работу в семестре.
Надо сказать, что свое первое в жизни дифференциальное уравнение я решил ровно за день до письменного экзамена. Таким образом, чтобы наскрести на тройку, нужно было сесть на экзамене рядом с нужными людьми и аккуратненько все списать, что я неоднократно проделывал и ранее, и потом.
Экзамен мы писали всем потоком. Я спрятался за спинами однокурсников где-то в середине Большой химической аудитории, чтобы случайно не попасться на глаза Ждановскому.
Пока другие преподаватели копошились в листочках с заданиями и занимались рассадкой прибывших в аудиторию студентов, он суетливо ходил вдоль первого ряда, пересчитывал студентов и хмурил брови. Наконец, когда весь наш поток расселся, он остановился и пробасил на всю аудиторию: “Заварин!”.
Сто с лишним человек затаили дыхание. Я спрятался под партой.
Секундная пауза. Тишина.
— Заварин!!! — громче и требовательней гаркнул Ждановский. Я понял, что сопротивление бесполезно, и вяло поднял руку.
— Я здесь.
— На первый ряд! — торжественно изрек он.
Аудитория содрогнулась от смеха. Аудитория ликовала. Спускаясь к первому ряду, я чувствовал себя гладиатором, выходящим на бой со львами. Вслед неслось улюлюканье и громовые раскаты хохота.
Усевшись на первый ряд, я заметил направленный на меня из-под толстенных очков безразличный взгляд Беклемишева, хмурое лицо Ивановой и жизнерадостную улыбку Ждановского. Совершенно очевидно, что при таких обстоятельствах шансов списать, а значит, написать контрольную хотя бы на “удовл” у меня не было.
В итоге за этот экзамен я кое-как наскреб 10 баллов (из 50), из которых 8 с меня списали за несданные задания. Пороговый балл на тройбас был 12 или 13, поэтому я даже порадовался, что не сдавал эти задания в семестре.
В общем, это было абсолютно справедливо: ничего не знаешь, не смог обхитрить препода — извольте на пересдачу. То есть, обижаться и расстраиваться совершенно не было повода — сам ведь виноват.
…
Оставшиеся в той сессии шесть экзаменов я кое-как спихнул, подработки свернул до начала экзаменов, а оставшиеся мудро приберег на лето. Квновский сезон также взял летнюю паузу. Сессия закончилась, и у меня была ровно неделя, чтобы подготовиться к пересдаче. Что ж, всю неделю я добросовестно посвятил диффурам. На мой взгляд, за такой большой срок можно расшарить вообще любую дисциплину, так что, к пересдаче я подходил сверхготовым.
Чтобы допуститься непосредственно к самой пересдаче, надо было написать дебильник — решить пять не самых сложных задач. Дальше эти задачи проверяет кто-то из преподавателей, потом он выходит из аудитории к ожидающим в коридоре своей участи студентам и оглашает список из 4-5 фамилий. Эти студенты либо отправляются на следующую пересдачу, если завалили дебильник, либо тянут билет и готовятся отвечать, скорее всего, этому же преподавателю.
Вышел какой-то препод, назвал мою фамилию в компании с еще четырьмя ребятами, и скрылся за дверьми аудитории. Пока мы направлялись следом, один парень тихо произнес: “Нам пиз*ец,..” и, поймав мой недоуменный взгляд, добавил: “Это Умнов-младший”.
Умного-младшего мои знакомые в основном люто ненавидели. По учебным делам я с ним не сталкивался, поэтому никакого мнения на этот счет у меня не было.
Зато вот благодаря пересдаче появилось. Мы расселись на одном из рядов, возле Умнова стопочкой лежали наши дебильники и зачетки.
— Значит так, ребята. Я считаю, что все эти пересдачи — это профанация. Если студент получает пересдачу, значит, он не учился весь семестр, значит, такой студент Физтеху не нужен, — с этими словами он подвинул к нам стопку наших зачеток. — Я вам всем уже выставил двойки в ведомость.
Сказать, что мы немного подофигели — значит ничего не сказать. Настолько, что даже не попробовали внятно оспорить это решение. На вопрос, можно ли проапеллировать к результатам проверки дебильников, Умнов презрительно фыркнул и сказал, что даже не стал их проверять.
На самом деле, в данной ситуации мало что можно сделать. Если уж преподаватель хочет завалить студента, то что может ему помешать? Теоретически можно было бы обратиться к кому-нибудь там на кафедре и как-то оспорить это решение. Тогда Умнов проверил бы дебильник и, возможно, даже допустил бы студента к ответу. И что? Отвечать-то все равно пришлось бы ему.
Так что, я пожал плечами, забрал зачетку и вышел из аудитории, вспоминая, как примерно за полгода до этого я сидел на какой-то паре, когда в кабинет ворвалась студентка и начала вопить что-то нечленораздельное и махать руками. Забежав в соседнюю аудиторию, я увидел, как на полу лежит весь измазанный мелом мужик, пускает слюни и смотрит ничего не выражающим взглядом куда-то в потолок.
Группа этого преподавателя сидела за партами, пребывая в небольшом шоке. Я крикнул, чтобы они вызвали скорую, позвал одногруппника, и мы вдвоем на своих закорках потащили мужика вниз, к выходу из Главного корпуса. Вынесли на улицу аккурат к подъехавшей скорой.
Возможно, мы спасли ему жизнь. Возможно, конкретно в данном случае время ничего не решало, и случившийся с ним приступ серьезной угрозы для жизни не представлял. Как бы то ни было, мы сделали то, что должен был сделать любой другой адекватный человек.
Я курил в туалете возле аудитории, в которой только что получил пересдачу, смотрел из окна на стройку рядом с Физтехом и думал, что наши усилия не пропали даром, раз уж этот человек (нет, это был не Альберт Эйнштейн) оказался жив и достаточно здоров для того, чтобы отправлять студентов на пересдачи со скоростью пулемета.
…
До следующей пересдачи было два дня, их я тоже посвятил чертовым дифференциальным уравнениям. Я даже помнил, что и на какой странице написано в учебнике Романко. Человек-диффур просто.
Дебильник я написал на максимум, и меня позвал к себе стремительно лысеющий дедушка, у которого были какие-то проблемы с одним глазом, из-за чего он немного походил на Терминатора. Позднее я узнал, что его фамилия Егоров, и ни один человек не смог сказать мне про него ни одного плохого слова. Все утверждали, что он адекватный и местами даже веселый человек, кроме того, еще и достаточно халявный преподаватель.
Что же, тем ценнее оказалась следующая история.
У Егорова есть фишка: переворачивать листок с ответом на билет, чтобы студент написал все на чистой стороне листа. Я всегда хорошо готовился к пересдачам (когда-то ведь надо начинать учиться), поэтому, в отличие от основных экзаменов не брал с собой шпоры, бомбы и прочие приятные мелочи.
В этот раз, как уже отмечал выше, я был просто отцом диффуров. Поэтому гордо написал билет заново прямо при нем, не отходя от кассы. Егоров одобрительно посмотрел на меня одним глазом, дал дополнительный вопрос и пошел спрашивать других сдающих.
Нас сидело человек семь и, возможно, это был единственный случай, когда я отвечал лучше всех остальных. Парни сильно плавали на простых вещах, палились за списыванием с телефонов, один со слезами на глазах уговаривал поставить ему три.
Егоров был милостив. После двух-трех ответов (даже неправильных) он по очереди отпускал ребят с трояками.
И вот я остался один. Начался четвертый час экзамена. За это время я ответил на семь или восемь вопросов, решил пару задач и доказал несколько теорем. При этом, вообще не понимал, зачем я все это делаю. “Он что, тянет меня на хор?”. К черту эти условности, меня никогда не интересовало, какие оценки будут стоять в моей зачетке. Идеальный вариант еще в начале первого семестра мне виделся таким: мне сразу проставляют тройки по всем предметам всех курсов и отдают диплом.
Короче говоря, где-то на девятом-десятом вопросе я сломался и не ответил. Ну, как бы, тяжеловато четыре часа подряд говорить только о дифференциальных уравнениях. Не то что бы это моя любимая тема.
Я честно признался, что не знаю ответа на этот вопрос, но готов ответить на любой другой. Егоров пробормотал грустное “Не сомневаюсь, Сергей, не сомневаюсь…”, полистал мою зачетку, а потом выдал шедевральное:
— Знаете, Сергей, я преподаю на Физтехе уже почти сорок лет. И по своему опыту могу совершенно ответственно заявить, что Вы могли бы учиться здесь на отлично. Ну, может, с четверками. Но я листаю зачетку и вижу там тройки, а это значит, что Вы ленитесь. А за лень надо наказывать. Поэтому я поставлю Вам пересдачу.
Согласно официальным правилам института, три двойки по одному предмету – это отчисление. Немного дурацкая причина для вылета, правда?
— Хм… Я просто уточнить. Вы мне ставите два за то, что я слишком хорошо ответил?
— Да.
Я не стал выпрашивать у него тройку (никогда этого не делал) или ругаться (я не особо конфликтный). Пока он искал ведомость и что-то туда записывал, я просто представлял, что у него на плече сидит огромный пиратский попугай.
И клювом выдалбывает ему второй глаз.
Егоров оторвался от ведомости и спросил, сколько баллов у меня было за письменный экзамен.
— Два.
— Я понимаю, что два. Я имею ввиду, по 50-балльной шкале.
— Два. Из пятидесяти.
— Это как? — растерялся Егоров.
— Просто я на тот момент вообще ничего не знал, плюс с меня еще и баллы за несданные задания сняли.
— Так Вы еще и задания не сдали?! А чем Вы занимались весь семестр? Подождите… Вы что, хотите сказать, что выучили дифференциальные уравнения за неделю?! — он пораженно вытаращил на меня глаз.
— Йохохо, — тихо пробубнил я в ответ.
…
Августовская пересдача по диффурам — возможно, самое мерзкое в плане учебы среди всего, что я видел на Физтехе.
На пересдачу поначалу пришла только Иванова. Мне не доводилось что-либо ей сдавать, но, насколько я понял из рассказов знакомых, она человек настроения. Мой сосед в первом семестре написал письменный экзамен по матанализу на твердый “отл”. Вполне заслуженно — он действительно учил и отлично шарил этот предмет. На устном попал к Ивановой и получил пересдачу. В то же время, иногда люди получали у нее тройки-четверки просто так, под аккомпанемент ее шуточек-прибауточек.
В тот день, по всей видимости, она была не в духе и мощно загнобила пришедших на пересдачу. Не помню дословно, что именно она говорила. Но в ход точно шли обороты типа “тупицы”, “идиоты” и “скорее бы вас всех отчислили”. Особенно на орехи доставалось девушкам, которые поступили на Физтех, только чтобы найти себе мужа. И то, непонятно, кому нужны такие “никчемные дуры”.
Некоторые девушки аж заплакали. Все подавленно молчали. Достаточно гнетущая атмосфера, хотя вроде как экзамен — это всегда праздник (я так объяснял в деканате свои пересдачи). Ну если студент действительно тупой и не тянет — пересдача и отчисление. Окей, никаких вопросов. Но зачем оскорблять?
Вообще, организовано было все очень по-дурацки. По правилам кафедры вышмата, если студент сдает дебильник, но получает двойку при устном ответе, то на следующей пересдаче он может дебильник не писать. Это был как раз мой случай, и в деканате мне сказали сделать именно так.
Но, как оказалось, в ведомости Егоров то ли забыл, то ли специально не указал, что я ему отвечал устно. Иванова развела руками и предложила либо дождаться его, либо написать дебильник еще раз. Немного стремный выбор. Если случайно накосячить — отчисление. Если Егоров не придет в итоге, то написать дебильник мне уже никто не даст — тоже отчисление. Я решил, что лучше рассчитывать на себя. Тем более, за неделю до пересдачи шестое чувство подсказало мне, что все может пойти не так, и лучше на всякий случай заботать все задачи.
Собственно, Егоров пришел чуть позже. Но в лучших традициях самого себя, сказал, что считает это правило каким-то корявым и ничего засчитывать мне не будет. Так что, если бы я решил действовать согласно официально принятым правилам пересдачи, то эта история закончилась бы белорусским военкоматом, еще более бессмысленным и беспощадным, чем кафедра вышмата Физтеха.
Я написал дебильник на максимум, в стиле колобка ушел от Ивановой, украв свою зачетку с преподского стола, получил заветный трояк у другого преподавателя, и моя улыбка в тот день была способна осветить и Москву, и ближайшее Подмосковье. В деканате я танцевал танец победителя, а потом еще примерно неделю праздновал это событие.
В общем, пересдачи нужны для того, чтобы их получать. Ни в школе, ни в университете я не мог заставить себя серьезно относиться к учебе. Поэтому, когда случались подобные истории, я искренне радовался им — в моем понимании полученный благодаря высшему образованию такого рода опыт намного ценнее недополученных теоретических знаний.
Если вам понравился этот текст, возможно, также будет интересно:
zavarka914 
Пакінуць каментар