Несколько историй о журфаке МГУ: Гегель, демиурги и мир, совершенно оторванный от реальности.
Для начала надо сказать, что, решив поступать в магистратуру журфака, я ожидал, что там будет много предметов, завязанных именно на профессиональную журналистику. И на кафедру периодической печати я пошел не только потому что по отзывам она самая халявная (хотя кого я обманываю), но и из-за расчета, что нас будут учить писать тексты разных жанров и преподавать конкретно те дисциплины, которые могут пригодиться пишущему в серьезное СМИ журналисту.
Я ошибался. Такой предмет за полтора года был только один. В остальном – это просто гуманитарные предметы самой общей направленности, что наверняка очень хорошо для расширения кругозора и пополнения багажа знаний, которые косвенно тоже могут пригодиться в профессии, но конкретно я поступал туда совсем не за этим.
Я не могу сказать, что гуманитарное образование получить проще, чем техническое – они сами по себе слишком разные. Но совершенно точно сдавать все предметы на журфаке намного легче, чем на Физтехе – мы сдаем только своим лекторам и семинаристам, иногда вместо билетов можно рассказать заранее подготовленный вопрос, очень редко весь разговор с экзаменатором занимает больше, чем 15-20 минут. Конечно, если вообще ничего не делать, то даже в таких тепличных условиях можно получить пересдачу.
Поверьте.
Артхаус
Зарубежную литературу второй половины двадцатого века у нас вела женщина, по-настоящему влюбленная в свой предмет, что вызывало у меня сдержанное уважение. На парах она с упоением пересказывала содержание книг, с придыханием цитировала главных героев и патетически возносила руку к пошарпанному потолку аудитории в поисках ответа на извечный вопрос литературных критиков всех мастей: что автор хотел сказать своим произведением?
Меня тоже волновал этот вопрос. По той причине, что почти все произведения в списке литературы относились к постмодернизму – то есть, по большей части, это хороший такой литературный артхаус.
Например, на одной из пар она пересказывала сюжет книги “Жестяной барабан” Гюнтера Грасса. Что-то про мальчика-дауна, который постоянно бил в свой барабан, и у которого была только бабушка, и бабушка эта зачем-то складывала себе под юбку камни, и мальчик представлял, что в этих камнях и заключен целый мир… Короче говоря, моей психике за полтора часа был нанесен непоправимый урон.
Естественно, я не имею ничего против этих писателей. Но я горячо убежден, что всякая литература – это дело добровольное. Лично мне не очень нравятся книги такого рода, поэтому я их и не читаю. Кому-то, наверное, очень нравятся.
Как бы то ни было, экзамен никак не мог повлиять на мою позицию, поэтому к нему я подошел с отличнейшим результатом – из всего списка книг, которых было чуть меньше сотни, я прочитал ровно одну – это была “451 градус по Фаренгейту” моего любимейшего Брэдбери, невесть как затесавшегося в артхаусную компанию разномастных мозговыносителей.
Для меня все было бы намного проще, если бы в список литературы попал Ремарк, значимая часть романов которого была опубликована как раз во второй половине 20-го века, или другие произведения Брэдбери, или хотя бы Оруэлл, чей “1984” вышел в 49-ом, то есть, с натяжечкой, но вписывался в указанные временные рамки.
На экзамене нужно было вытащить билет с одним теоретическим вопросом и одной книгой, содержание которой нужно было в деталях пересказать. Я начал с теории и увлеченно рассказывал про гипертексты, сыпал какими-то терминами, которые, естественно, узнал только на самом экзамене. Она благосклонно кивала в ответ. Так продолжалось минут пятнадцать, пока мы не дошли до конкретных примеров. Я назвал несколько книг, в том числе “Хазарский словарь” Милорада Павича (вы вообще знаете, кто это?).
– Все верно, Сергей. А Вы читали? – она пристально посмотрела на меня из-под очков.
– Я читал краткое содержание, – скажи я “да, читал”, получил бы сразу конкретный вопрос по книге и удалился бы из аудитории не только с пересдачей, но и с почетным клеймом лгуна. – Сами понимаете, в списке литературы почти сто произведений, все прочитать, к сожалению, физически невозможно…
– Я поняла. Уходите.
– А?
– Понимаете, Сергей, с человеком, который незнаком с этим монументальным произведением великого сербского писателя, мне разговаривать решительно не о чем! – постепенно повышая голос, заявила она.
– Безусловно, я разделяю Ваше праведное негодование, – я тщетно попытался подражать ее литературному слогу, – но, быть может, знание содержания произведения этого выдающегося литератора вкупе с отвеченной теорией потянут хотя бы на троечку?
– Немедленно покиньте аудиторию – медленно процедила она.
Черт, а ведь мне так хотелось впервые в жизни закрыть сессию без троек и пересдач.
На пересдаче я включил гения комбинаторики и теории вероятности и подстроил все так, чтобы с третьего раза вытянуть спасительную книгу любимого мной Брэдбери. Я обрадованно заявил, что, как человеку с техническим образованием, научная фантастика импонирует мне больше всего остального.
Да, я при каждом случае во время зачетов и экзаменов стараюсь упоминать о дипломе Физтеха. Часто получается результативно, и многие мои преподаватели решили, что я умный парень.
– Что же Вы закончили, Сергей?
– Московский физико-технический институт, Физтех.
– Вот видите как бывает. У меня муж тоже там учился. Закончил факультет аэромеханики и летательной техники.
– О, здорово! Туда очень сложно поступить, ФАЛТ – один из лучших факультетов в МФТИ – безбожно соврал я. Она зарделась от гордости.
– Физтех в советские годы считался лучшим университетом в Союзе. В принципе, и сейчас считается… Туда, конечно, только умные ребята поступают…
– Я полностью согласен с Вами, – я внутренне собрался и проникновенно сказал, – так, может, ни к чему терять время на все эти формальности?
Она задумчиво на меня посмотрела.
– Пишите билет, Сергей, не отвлекайтесь.
В общем, я толкнул проникновенный рассказ про книгу, провел параллели с текущей действительностью и нафилософствовался на год вперед. Она восторженно хлопала в ладоши, схватила мою зачетку, но перед тем, как проставить оценку, решила спросить теоретический вопрос из билета, мол, “я в Вас не сомневаюсь, Сергей, но на всякий случай”.
Тут-то сказка и закончилась. Я начал мямлить что-то невразумительное, и она разочарованно поставила мне тройку.
Так получилось, что это пока что единственная моя пересдача на журфаке. Нет, де-юре их было еще три – но тогда я просто из-за работы не смог явиться на экзамены и потом спокойно все сдал. Впереди еще одна сессия и, возможно, после нее мне будет о чем рассказать.
Инфернальные преподы
Философия была у меня и на четвертом курсе бакалавриата МФТИ, и на первом магистратуры журфака. Наверное, было бы круто сравнить разницу в подходе преподавателей к технарям и гуманитариям.
Увы, это не ко мне. На Физтехе в первый раз я пришел на философию даже не на экзамен, а сразу на пересдачу. У нас был какой-то, как оказалось, жесткий преп – я знаю несколько человек, которые шли на красный диплом, но получили тройки по этой важнейшей для технаря дисциплине.
А вот на журфаке я посетил достаточно много пар – просто потому что у нас вел совершенно выдающийся преподаватель.
Признаюсь, я так и не раскусил его за полгода – то ли он мастерски троллил всех нас, то ли есть в нем что-то потустороннее. Совершавшееся полтора часа действо больше походило не на пару, а на проповедь – господин Родзинский, невысокий и строгий человек с небольшой бородкой, делавшей его похожим на священника, с чрезвычайно серьезным видом рассказывал, что поможет обрести нам всем абсолютное счастье и умиротворение, поскольку все объясняется астрологией и по гороскопу можно найти идеальную вторую половинку (мои однокурсницы на этом моменте проявили дикий энтузиазм).
Он говорил, что в прошлой жизни был инквизитором, а теперь Господь ниспослал его для новой цели. И, самое главное, что вся философия, которую знало человечество, в сущности является только прелюдией к философии Родзинского.
Кто-то его боялся, кто-то относился со злобой, но я искренне восторгался. Благодаря этим занятиям я смог натренировать в себе необходимый во многих жизненных ситуациях навык – полтора часа незаметно гасить в себе вспышки гомерического хохота (надо сказать, это ключевой навык, наработанный мной за полтора года на журфаке).
На зачете он сулил нам все небесные кары и обещал дословно спрашивать все определения, которые мы должны были смиренно конспектировать весь семестр. Я принял вызов, и ко дню зачета не прочитал ни одной строчки из его обильных умозаключений.
Оказалось все не так страшно, как это обычно и бывает. В аудиторию мы заходили отвечать пятерками, причем, в начале ответа нужно было рассказать любую тему, какую мы сами были вольны себе выбрать. Потом он нудно спрашивал определения из лекций и задавал парочку пространных вопросов.
В общем, сдать такой зачет – дело техники. Из своей пятерки я пошел отвечать последним, и к тому моменту у меня было аж четыре темы для начала ответа (я выбрал ту, что рассказывала девушка, посетившая наибольшее количество занятий), а также с десяток вопросов и ответов по лекциям, которые я записывал на отдельный листок и запоминал по ходу дела.
Таким образом, когда дошла очередь до меня, я легко загнал вопрос “от себя” и верно ответил на пару вопросов по курсу (которые он уже задавал моим сокурсникам), наконец мы дошли до того момента, когда зачет по философии превратился в псевдонаучный треп о вечном.
Он спросил у меня, без чего невозможна свобода. Я ответил, что без ответственности, и загнал долгую телегу про то, что свобода не является аналогом вседозволенности, а по-настоящему свободный человек всегда готов принять ответственность за свои слова и поступки – и именно поэтому волен поступать без внешнего помыкания, исключительно в соответствии со своими понятиями нормы.
– Ну, Сергей, – задумчиво покивал головой господин Родзинский, – Вам безусловно делает честь тот факт, что Вы читали Гегеля.
Я почувствовал, что это отличный шанс результативно закончить демагогию.
– К сожалению, я не знаком ни с одним произведением этого выдающегося философа, – честно ответил я. – Все, что я Вам сейчас рассказывал – исключительно мои мысли, сформированные благодаря нелегкому жизненному опыту.
– Хм, – издал он, помолчав несколько секунд, – конечно, это зачет.
Эта нехитрая история примечательна для меня следующим фактом: возможно, впервые в жизни я получил зачет за исключительно правдивый ответ.
Разные миры
Основная проблема, с которой я сталкиваюсь на факультете – это проблема коммуникации. Я далек от стереотипных мыслей, что технари и гуманитарии отличаются интеллектуально. Нельзя сказать, что вот одни умные, а другие глупые.
Но совершенно точно они живут в абсолютно разных мирах. Порой я просто не понимаю, что вообще от меня хотят. Иногда мне кажется, что я общаюсь с людьми с какой-то другой планеты.
Я заметил, что преподаватели моей кафедры резко негативно относятся к переходу МГУ на Болонскую систему (такой вот МГУ слоупок, прикиньте). На днях я сдавал зачет по одному из кафедральных предметов, а поскольку тема моего диплома лежит как раз в плоскости образования, то я решил смоделировать ситуацию защиты и заговорил с преподавательницей как раз про это.
– Болонская система – это ужасное зло, Сергей, она уничтожает наше образование! Вы обязательно должны рассмотреть это в своей магистерской диссертации.
– Для меня это не является очевидным фактом. Почему вы так считаете?
– Ну это же очевидно! Теперь вместо пяти лет студенты будут учиться только четыре, то есть, мы теряем целый год!
– Но ведь в специалитете учились даже не пять лет, а четыре с половиной – последние полгода студенты были заняты исключительно работой над дипломом…
– Не скажите! Это очень важно. Когда я писала свою дипломную работу, то полностью переродилась как личность, понимаете? Я стала совсем другим человеком.
– Эмм… Ну хорошо, пускай даже так. В любом случае, я не вижу проблемы в том, чтобы вместить пятилетнюю программу обучения в четырехлетнюю. Более того, это даже не нужно делать, ведь есть еще магистратура – почти все студенты, которые действительно хотят учиться, пойдут туда. То есть, по факту, вместо пяти лет обучения получаются шесть.
– В магистратуру напихали какую-то ерунду. Ту программу, которая была, пришлось сократить! Стало меньше фундаментальной философии и культурологии, понимаете? Их сократили в пользу каких-то практических навыков, но это удар по духовному воспитанию наших студентов.
– То есть, бакалавриат направлен на формирование теоретической базы, а магистратура – профессиональных навыков? – на всякий случай уточнил я.
– Ну конечно!
– Так что в этом плохого?! Ведь в идеале студент после университета будет более приближен к понятию “профессионал”, чем какой-то абстрактный выпускник с абстрактными знаниями.
– Просто сейчас мы будем готовить мастеровых, понимаете? Людей, которые забивают в сапоги гвозди! Понимаете?
– Если честно, нет. Но все же рискну спросить, а кого вы готовили раньше?
– А раньше, Сергей, мы выращивали демиургов!
– Демиургов? – тупо переспросил я.
– Ну конечно! – она посмотрела на меня, как на идиота. – Людей, которые были идеально развиты нравственно и духовно! Которые могли вести за собой общество к новым идеалам.
– Честно говоря, я был убежден, что журфак должен выращивать в первую очередь журналистов.
– Ну да, так это были люди, способные через СМИ привести общество к богатой духовной жизни, превратить эту сытую массу потребителей в развитых интеллектуальных людей!
– Но во всех учебниках по журналистике, – я предпринял робкую попытку возразить, – говорится, что цель журналистики – это не сворачивание гор и просветительская деятельность, а полное и объективное информирование аудитории…
– Это чушь, – резко сказала она.
– Хорошо, чушь, – покладисто согласился я. – Но Вы же не станете спорить, что сейчас образование на журфаке полностью оторвано от индустрии?
– Не стану. Но они и не должны быть рядом.
– Почему?!
– Потому что индустрия в ужасном состоянии, СМИ отвратительные у нас.
– Так а что же Ваши демиурги не навели порядок? – не удержался я. Но она меня уже не слушала. Она витала в высших нематериальных эмпириях и следующие минут пятнадцать вдохновенно рассказывала мне про высокие идеалы, не обращая внимания на мои робкие попытки возразить или перебить. Я не стал говорить интеграцию с университетами всего остального мира, который зачем-то готовит в вузах профессионалов, а не демиургов, про академическую мобильность, программы обмена и двойных диплом и так далее.
На прощание я только сказал, что понимаю, как сделать вывод из цифр и фактов, но ума не приложу, как можно оперировать какими-то абстрактными демиургами и сапогами. Она только презрительно хмыкнула в ответ.
Что же, видимо, у меня будет очень интересная защита, и я с предвкушением ожидаю этого дня.
Подводя некоторый итог, хочу сказать, что я искренне рад тому факту, что поступил сюда полтора года назад. Ожидания сильно разошлись с реальностью, но это только мои проблемы, а не проблемы факультета. У журфака есть немало своих плюсов – может, это и не очевидно из описанного выше, но, поверьте, это так. Все-таки здесь я не проводил какой-то сравнительный анализ, а просто рассказал несколько запомнившихся мне историй.
Наверное, я бы расстроился только в том случае, если бы не поступил на бюджет, и отдавал за это образование 350 тысяч в год. А так, как минимум, это очень интересный опыт.
Само собой, еще больше я рад, что в одиннадцатом классе мне хватило мозгов переселить свои искренние душевные порывы и для начала получить техническое образование.
Все-таки демиургом можно стать в любой момент своей жизни.
Если вам понравился этот текст, возможно, также будет интересно:
zavarka914 
Пакінуць каментар