При моем первом знакомстве с Москвой случились две истории, которые лично для меня во многом определили характер этого города. Здесь первая: про бездомного учителя прыжкам в метро, воительницу с веником и неожиданный привет из Беларуси.
Если вы живете где-то на постсоветском пространстве и планируете уехать из дома за лучшей долей — с высокой вероятностью вы устремитесь в Москву. Про этот город бытует столько легенд и стереотипов, что вряд ли здесь когда-либо станет посвободнее на дорогах и в общественном транспорте.
Так что, многие жители разных городов начинают свой путь к “связям, нормальной работе и халявному баблу” с Казанского (Ярославского, Курского, Белорусского и т.д.) вокзала. Многие там же и заканчивают.
Насколько я могу судить по рассказам своих знакомых, первое впечатление от Москвы обычно либо резко положительное, либо резко отрицательное. Мне удалось сохранить устойчивый нейтралитет. Впервые я появился в этом городе в марте 2009 года, чтобы написать Физтех-Олимпиаду. Во второй раз приехал летом того же года, чтобы подать документы в МГУ и МФТИ.
Ну, в общем, город как город. Например, к архитектурным красотам я довольно равнодушен, поэтому, Кремль, Александровский сад, Воробьевы горы и прочие радости Москвы не особо меня впечатлили. Обилие неславянских лиц (чего не встретишь в Минске — об этом будет второй пост) тоже удивило несильно.
Что меня действительно поразило, так это московское метро.
Ну, то есть, не само по себе метро. В Минске живет почти два миллиона человек, и у нас тоже есть метро. Оно существенно меньше (там всего две ветки станций на 25-30), чище и малолюднее. Возможно, по этой причине поезда там ходят с куда большими интервалами, что меня после Москвы откровенно раздражает: в час пик придется простоять на станции минуту-две, в другое время — около пяти минут, ближе к ночи — чуть больше десяти.
Меня поразило, что в московском метро люди прыгают через турникеты.
Просто в Минске так никто не делает. И на это есть ряд объективных и субъективных причин. Из объективных: станции намного меньше, и на каждой дежурит милиционер. Спрятаться на станции тяжелее, получить дубинкой по башке проще. Кроме того, проезд у нас намного дешевле. Из-за постоянных скачков курсов нашей, а теперь и российской валюты, трудно сказать однозначно, на сколько именно. Но в целом, за это время проезд на метро в Минске стоил в 4-5 раз дешевле, чем в Москве. Да и, как я отметил выше, пассажиропоток в столице Беларуси значительно ниже, а в московском метро есть люди, которые прыгают из-за отсутствия не столько денег, сколько времени на стояние в очереди за билетом.
Я не помню, произошло ли это в первый мой приезд в Москву или во второй, и не скажу точно, на какой станции мы стояли. Но в память отчетливо въелось, что нас было трое белорусов, офигевающих от того, что так можно.
Естественно, мы тоже захотели попробовать.
Но было немного стремно. Мы наблюдали, как прыгают другие люди, как им вслед из специально оборудованной будочки свистит возмущенная бабушка (милиция появилась на станциях примерно через год, и то не везде), и обменивались удивленными взглядами. Когда человек прыгал через турникет, створки схлопывались и на всю станцию в течение секунд пяти начинала играть какая-то мелодия, оповещая всю округу о появлении среди пассажиров очередного зайца. Частота прыжков была такой, что мелодия практически не прерывалась.
Так прошло минут 20, пока на наше нерешительное переминание с ноги на ногу не обратил внимание какой-то бомж (да-да, эта история тоже про бомжа). Он подошел к нам, выдохнул в нашу сторону целое облако разнообразных запахов и громыхнул на всю станцию:
— Что, сопляки, очкуете? — он с вызовом глянул на турникеты, и поправил на себе остатки пиджака. — Смотрите, как надо.
С этими словами бомж вальяжно подошел к турникету, положил на него обе руки, на выдохе оттолкнулся и перепрыгнул его.
Но тут что-то пошло не так. Во время этого изящного прыжка, створки турникета со смачным звуком схлопнулись. Мужик оказался далеко не Исинбаевой: его ноги неуклюже задели створки, и прямо в полете бомж сотворил немыслимое сальто. Но чуть-чуть не докрутил и красиво ушел головой прямо в бетонный пол. Ноги остались торчать из-за турникета — мне кажется, если кому-то когда-нибудь придет в голову поставить памятник безбилетным пассажирам метро, он должен быть именно таким.
Мы восхищенно аплодировали. Бабушка, похоже, испытывала диаметрально противоположные чувства: ее серьезно разозлил этот импровизированный чемпионат Москвы по прыжкам через турникеты — она не только оглушительно дунула в свой дьявольски громкий свисток, но еще и взяла из подсобки веник, которым от души отдубасила бомжа, пока тот предпринимал вялые попытки подняться. В конце концов, бомж с позором уполз обратно и, держась за голову, покинул станцию. Бабуля заняла оборону примерно в центре стройного ряда турникетов, и теперь каждому, кто проходил это препятствие без оплаты и оказывался недостаточно расторопен, прилетало веником.
Мы поняли, что дальше тянуть бессмысленно. Было принято стратегическое решение прыгать одновременно цепью — у бабули только две руки и всего один веник, значит, именно так можно преодолеть этот барьер с минимальными для себя потерями.
Выдох.
Разбег.
Прыжок.
Время замедлилось до миллисекунд.
Вот ее перекошенное от злости лицо с натугой надувает щеки, и воздушный поток выбивает из свистка незамысловатую трель. Вот где-то за моей спиной срабатывает сигнал, схлопываются створки турникета, и начинает играть уже знакомая мелодия. Вот я приземляюсь на ноги, и ко мне устремляется карающий веник правосудия.
Я по инерции делаю шаг вперед, понимаю, что не успеваю заблокировать удар, и резко выгибаюсь назад. “Как в Матрице”, — думаю я, когда мое лицо обдает ветром от прошелестевшего в считанных сантиметрах от носа веника.
Спустя несколько лет на одном из митингов в Минске с точно такой же фотографической точностью я запомню, как совсем рядом со мной проносится рука омоновца, и вместо моего локтя, ушедшего из зоны поражения, хватает воздух. Еще через года полтора резкий прыжок в сторону убережет мою голову от самонаводящейся стеклянной бутылки, прошелестевшей рядом с виском.
Но именно тогда количество адреналина в крови было запредельным. Бабушка выдавила из себя вздох разочарования, резко развернулась и втащила веником по спине моего друга. Он удивленно вскрикнул, и наша дружная троица бросилась на спасительную ленту эскалатора. Мы облегченно смеялись и еще долго переживали эти мгновения снова и снова, наперебой делясь впечатлениями от своего первого прыжка.
После этого я еще два года прыгал через турникеты — бедственное финансовое положение не позволяло платить за неоправданно дорогой проезд. Три или четыре раза меня ловила там милиция, но доблестным стражам порядка оставалось только досадливо махнуть рукой, когда становилось понятно, что с бедного белорусского студента решительно нечего взять.
За шесть лет, что я живу в Москве, на большинстве станций появились полиция и стюарды, которые занимаются отловом зайцев. Много где поставили новые турникеты с высокими створками, и их теперь практически невозможно перепрыгнуть. Задорная мелодия в честь победителей бездушных турникетов и бессердечных цен на проезд, стала звучать значительно реже, но осталась неизменной.
И вот только совсем недавно я случайно разгадал ее тайну.
В 1794 году после подавления восстания Тадеуша Костюшко и незадолго до третьего раздела Речи Посполитой, по которому большая часть нынешней Беларуси отошла Российской Империи, произошло знаковое событие для белорусской культуры. Композитор Михаил Клеофас Огинский, участвовавший в восстании, за несколько месяцев до эмиграции написал одно из самых известный своих произведений.
Собственно, самое известное, его обычно так и называют — Полонез Огинского. В кругах белорусской интеллигенции этот полонез очень почитаем, и многие признают его чуть ли не как неофициальный гимн страны. Вот какая-то техно-обработка полонеза и звучит в московском метро.
Он называется “Развітанне з Радзімай” — “Прощание с Родиной”. Не знаю, чьей идеей было выбрать именно эту музыку. Но, если вы посмотрите на людей, которые обычно прыгают через турникеты в московском метро, то поймете, что у этого человека было незаурядное чувство иронии.
zavarka914 
Добавить комментарий